Когда-то в стародавние брежневские и сразу пост-брежневские времена любимыми разговорами были бесконечные пересуды абсурдности советской жизни. Было плохо понятно, как эта жизнь все еще продолжается, если по всем резонам здравого смысла она должна давно уже закончиться. Негативная часть суждений была ясна и логична. С позитивной дело обстояло хуже. Вернее никак. Простой вопрос, а дальше что?, просто не приходил в голову. По умолчанию казалось, абсурд кончится и дальше все само собой станет безабсурдно хорошо.
Когда советский абсурд достиг своего логического конца, вопрос о том, что же его должно сменить встал в своей практической естественности и неразрешимости. Потискавшись какое-то количество лет в тенетах этой неразрешимости и изрядно от нее подустав, российский народ решил, что пусть уж лучше абсурд, чем неразрешимость. И вернулся к абсурду, однако новый абсурд оказался куда шире и глубже прежнего, советского. В том худо-бедно какие-то концы сходились, в этом – никакие, нигде. Абсурд в качестве фундамента – верная примета того, что здание рухнет. И чем большую роль играет фундамент, тем скорее можно ожидать развала всего здания. Одно опасение, как и ранее, что под обломками можно и не уцелеть.