Пять лет назад, разменивая восьмой десяток, я оглянулся на прожитые в Америке годы и записал увиденное, т.е. припомненное. Получился небольшой очерк моей странной, довольно хаотичной деятельности, которая в определенном смысле повторила траекторию хаотичного же движения России в 90-е. Движение, завершившееся возвращением к традиционному, как я теперь понимаю, состоянию. Долго размышлял, какой эпитет употребить к слову состояние, и бросил, поняв, что одним эпитетом не отделаешься.
Журнальные записи имеют то несомненное преимущество, что позволяют отслеживать собственные метаморфозы и трансформации. Оглядываясь на себя даже пятилетней давности, я отчетливо вижу, как поменялась ткань всей моей ментальной жизни, как мало в ней осталось прежних интересов и наоборт как много места в ней стала занимать нынешняя жизнь, проистекающая в непосредственной близости.
Тогда, пять лет назад я заканчивал свою увлекательную, но малопродуктивную карьеру «прогрессора» на российской площадке. Карьера не удалась и потому, что сама идея прогрессорства, как я теперь понимаю, сомнительна, и потому, что прогрессор из меня как пуля из ... манной каши, и потому, что означенной площадке прогрессоры были нужны «как в бане пассатижи». Одним словом, Россия к тому времени ставила жирную точку на своей вялой и неискренней попытке приобщиться к цивилизации, а я естественным образом подошел к концу отпущенного мне срока продуктивной деятельности.
Оглядываясь назад, я обнаруживаю в себе черты, от которых наверное предпочел бы отказаться. Главным образом это наивность, манифестирующая себя в желании верить в победу добра, причем прямо сейчас. Горбачевская перестройка и развал Нерушимого поманили иллюзорной надеждой прекрасных перспектив. И задрав штаны я бросился в водоворот российских событий, которые отсюда, из моего отдаленного будущего более всего похожи на большие пузыри, вздувающеся в луже во время сильного дождя. Не прошло и десяти лет как стало более-менее очевидным, что это не более чем дождевые пузыри. А еще через несколько лет все надежды умерли окончательно.
Теперь, по прошествии многих лет, стало очевидным, что по другому и быть не могло. Но как говорят в Одессе, если бы я был таким умным, как моя жена потом. Я не сожалею о своем не слишком удачном опыте. Я получил массу разнообразных впечатлений и узнал многое, чего никогда бы не узнал не будь его. И тем не менее...
