Важно понимать, что эмиграция сейчас – это не эмиграция в 70-е годы. Люди не уезжают из России с осознанием того, что они больше никогда не увидят своих родных и даже их могилок. Сейчас часто уезжают, сохраняя в Москве квартиру и работу – ездят туда-сюда. Не хочу никого обидеть, но никакого рокового выбора в эмиграции сейчас нет – не стоит драпироваться в плащ изгнанника. Сегодня мы все живем в более-менее глобальном пространстве, перемещаемся свободно. Исключением тут являются люди, которые не могут приехать в Россию по объективным причинам: на них заведено или может быть заведено уголовное дело, они опасаются за свою безопасность. Но это все же хоть и встречающаяся, но не типичная история отъезжающего из России, не «среднестатистический» случай.
Грубо говоря, Е.М. полагает, что мир, в котором теперь пребывает Россия, изотропен. Т.е. перемещение во всех доступных направлениях в нем можно осуществлять с одинаковой легкостью. Такое допущение делается применительно к нынешнему цивилизованному миру, в который по праву или без права включается и постсоветская Россия. Однако предположение об изотропности имеет очень узкую область применения, исчерпывающуяся возможностью физического перемещения россиян в мире. Действительно, железный занавес пока лежит на складе и границы прозрачны как не бывало очень давно. А вот насчет плаща изгнанника, который не стоит примерять пересекая границу, я бы задумался. Даже если изгнание вполне добровольное и остается возможность физического возвращения. Кто-нибудь может сказать, что тогда это и не изгнание вовсе, если путь назад открыт. Вот тут-то собака и порылась и наступает анизотропия нашего пространства.
Эмиграция, т.е. переселение в другую страну, всегда оспровождается сменой культурного кода , в котором существует человек. Иногда отличия бывают малозначительными, их легко воспринять, под них легко подстроиться. Например переезд (эмиграция sic!) из Америки в Англию сопровождается необходимостью усвоить и освоить языковые отличия, левостороннее движение и некоторую английскую чопорность. Над этим можно посмеяться как над курьезом, но больших издержек такая смена культурного кода за собой не влечет. Совсем другое дело иммиграция в Америку из России. Здесь отличие культурного кода носит радикальный характер, поскольку затрагивает сущностные, ценностные основы. Недаром существует понятие «культурный шок». Если старый и новый культурные коды отличаются незначительно и в главном совместимы, то перемещение между этими странами незатруднительно в любом направлении. Если же различие радикально, тем более если культурные коды плохо или вообще несовместны, то возникает проблема анизотропии. Предпочтительность среды обитания легко определяется направлением иммиграционных потоков. Усвоив новый культурный код предпочтительной страны обитания, человек даже не утративший знания своего прежнего кода, едва ли захочет к нему возвращаться. Разумеется, оценки носят статистический характер. Всегда найдутся те, кто не может или не хочет укореняться в новой культурной среде даже при условии ее очевидного превосходства. Таким образом утверждаемая Е.М. изотропия современного мира представляется мне кажущейся. На самом деле мир конечно же анизотропен.
